Представляем ознакомительный фрагмент из готовящейся к печати книги Юрия Александровича Шурупова "Молодинский излом"

Непобедимому русскому воинству,

грудью защитившему Отечество

в великой битве при Молодях в 1572 году,

посвящается.

Юрий Шурупов

Забытые страницы истории России

К 445-летию сражения у деревни Молоди под Москвой

МОЛОДИНСКИЙ ИЗЛОМ

Сей день принадлежит к числу

величайших дней нашей воинской славы.

Россияне спасли Москву и честь,

отомстили за пепел столицы, и если не навсегда,

то, по крайней мере, надолго уняли крымцев.

H. M. Карамзин

Для вас – века, для нас – единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Александр Блок,
«Скифы»

От автора

Обратиться к теме победоносного сражения русской рати с крымско-турецкой ордой при селении Молоди под Москвой в 1572 году меня подвигло упорное замалчивание столь выдающегося события в истории нашего Отечества. Мало кто из сегодняшней молодёжи, не говоря уже о людях старшего поколения, слышали о нём. Так о каком же формировании национального самосознания и воспитании патриотизма можно говорить в сложившейся обстановке? Не случайно в связи с этим предупреждение Президента России Владимира Владимировича Путина: «Если мы хотим сохранить свою идентичность в целом, то мы, конечно, должны культивировать чувство патриотизма. Без этого страна не будет существовать, она просто изнутри развалится. Как кусок сахара, намоченный водой, просто «фук» – и всё. Это чрезвычайно важная вещь. И наоборот, если кто-то хочет развалить страну, он должен с этого начать».

Оказывается, есть такие желающие, их немало. Особенно активизировали сегодня свою деятельность так называемые «независимые» историки, политологи, журналисты, точнее – профессиональные фальсификаторы, открыто глумящиеся над нашим прошлым, извращающие настоящее страны. Отрабатывая подачки своих евро-американских хозяев, они всеми силами толкают Россию на прозападный путь развития, в тупик, к развалу и бесславию. Им ли помнить о Молодинской битве! Им ли открыто и честно рассказать молодёжи о непреходящем значении этой великой победы в период становления Российского государства!

А ведь в 1572 году наголову разбив во много раз превосходящие силы противника, русские воины во главе с князем Михаилом Ивановичем Воротынским отстояли независимость нашей страны перед угрозой её дальнейшего существования, навсегда отбили охоту у крымского хана и его покровителя – турецкого султана – всерьёз посягать на привлекательные для них земли Московского государства. Памятный урок Молодинской битвы охлаждал самые горячие головы и в Бахчисарае, и в Константинополе. У бывших безнаказанных грабителей-работорговцев надолго не осталось сил для опустошительных набегов и на европейские города. В очередной раз Русь оградила своих западных соседей от воинственных степняков, ничего не получив, как всегда, в благодарность.

В итоге по своим масштабам, историческому значению и беспримерному героизму защитников нашего Отечества сражение у селения Молоди было самым крупным победоносным военным событием на территории средневековой Руси. Всего-навсего 20 тысяч русских ратников, продемонстрировав своё боевое мастерство и беспримерную силу духа, уничтожили 110 тысяч крымско-турецких головорезов из 120-тысячной орды, приведённой к Москве ханом Девлет-Гиреем. И как же могло случиться, что этому поистине величайшему триумфу, по значимости не уступающему победам на Куликовом поле или в Отечественной войне 1812 года, нет места в школьных учебниках? Почему о нём не снимают фильмы? Почему у государства до сих пор не нашлось денег на державный памятник, который бы напоминал потомкам о воинской доблести их предков? Горько и стыдно! Что здесь скажешь ещё? Незаслуженно забыта Молодинская битва, бездушно утрачено почтение к именам её героев – воевод Воротынского, Хворостинина, Шуйского, Одоевского, атамана Черкашенина… Почему?

Вот в этом непростом вопросе я и попытался разобраться, призвав на помощь вчерашних школьников, а ныне выпускников исторического факультета одного из московских университетов – Андрея и Татьяну. Выполняя свои дипломные задания, тематически связанные с эпохой Ивана Грозного вообще и Молодинским сражением в частности, эти молодые люди узнали много интересного и полезного для себя. Давайте же и мы перейдём к нашему повествованию, не претендующему на научность, но не отступающему от исторической достоверности ни в фактах, ни в действующих лицах.

Кто-то из великих в своё время заметил, что исторические романы зачастую бывают дороже курсов истории. О полезности моего «Молодинского излома» судить вам, дорогие читатели. А я лишь прошу перед началом чтения низко поклониться нашим предкам за ту забытую, но незабвенную победу при Молодях русского духа и русского оружия!

С уважением, Юрий Шурупов

* *

*

…Ливень не прекращался два дня. Проснувшийся на дне ближнего оврага ручей перекрыли плотиной из нескольких срубленных деревьев, и образовавшийся водоём вдосталь напоил и людей, и коней. Полегчало! Жареная на углях костров конина спасала ратников от голода. Уставшие в двух минувших жестоких сражениях, они благодарили Бога за возможность отдохнуть, набраться сил. От полковых воевод и сотников они знали, что как только закончится дождь, крымчаки тут же пойдут в атаку – последнюю и решающую. Для Девлет-Гирея было уже делом чести одолеть неприступный «гуляй-город» и освободить дорогу на Москву. Иначе, что он скажет турецкому султану? Что ста двадцатью тысячным войском не смог одолеть деревянный забор, из-за которого его поливали смертоносным огнём и калёными стрелами? Позор! Пережить такое на склоне лет невозможно. Победа! И только победа!

Князь Михаил Иванович Воротынский и не сомневался, что именно к безоговорочной победе будет стремиться крымский хан. Поэтому русским ратникам надо готовиться к сражению, какого давно не было. И выстоять! Победить! «Другого нам не дано», – без устали повторял Михаил Иванович подчинённым ему князьям и рядовым ратникам. Это утверждение было главным и на совещание полковых воевод, которое уже третий час под шум затихающего дождя шло в шатре Воротынского.

– Чаю, завтра будет большая потеха, – воевода поправил наклонившуюся в поставце свечу. – С часу на час дождь перестанет, а Девлетка токмо сего и ждёт. Пойдёт он на нас пешим строем, некованые его кони станут скользить и падать на подъёме к «гуляй-городу». Сие нам зело с руки. Хотя янычары вои свирепые, испугать их ничем не возможно, стоят на смерть. Я их знаю, окаянных. Посему, князь Дмитрий Иванович, и ты, атаман Черкашенин, как и в прошлый раз ударите с флангов, загоняя крымчаков под огонь крепости.

– А что, воевода, если часть огневого наряда выкатить из-за стен «гуляйки»? Немцам было бы сподручнее палить по сторонам.

– Очшень карош сей манёвр, князь, – поддержал Хованского Юрген Фаренсбах. – Нам свободно разворачивать семиствол.

– А если отобьют крымчаки наряд?

– Не сомневайся, Михаил Иванович. Я приставлю к нему сотню Стёпки Битого. Уж он не допустит ворога к пушкам, – уверенно заверил главного воеводу князь Хованский.

– Быть по сему! – довольный разумным предложением воевод, Воротынский с силой ударил по колену кулаком. – Токмо тебе, Андрей Петрович, не одной сотней надлежит оборонять нашу крепость, а тремя-четырьмя, не менее. Все остальные силы бросим на поле. И ещё, бояре… – Воротынский хитро прищурился. – Как токмо ворог войдёт в раж, дурью накатываясь на «гуляй-город», я с Большим полком подамся незаметно в лес. Ты же, Андрей Петрович, держаться будешь до той поры, пока не узришь, что крымчаки тебя одолевают. Тут без промедления и выпускай в мою сторону три горящие стрелы… Опричь сего, в лагерь Девлетки ныне ночью надобно будет послать верного воя в облике перемётчика, дабы известил он хана о приближении от Москвы нам подмоги. Погоню за ним устройте пошумнее, так истины будет больше. Атаман, найдётся ли у тебя казак, годный к сей затее?

– Как не найтись, князь-воевода? – оживился Черкашенин, сразу уловив, какое важное поручение ему доверяется. – Любого моего донца пошли – не подведёт, всё сполнит разумно.

– Добро, атаман!.. Князь Андрей Петрович, – ободряюще посмотрев на Черкашенина, главный воевода повернулся к Хованскому, – тебе без устали лазутить всю округу, дабы не прокараулить какую ни наесть зловредность от Девлетки. Он на сие зело хваткий.

Отпустив воевод, Воротынский прилёг отдохнуть. Дождь почти совсем перестал, сбитый им зной сменила приятная свежесть. Князь волновался, очень волновался. Видя, какую силу сосредоточил крымский хан в долине Рожайки, он хорошо понимал, что предстоит завтра вынести его воинам, если Девлет-Гирей предпримет атаку на «гуляй-город». А он предпримет, в этом не было никакого сомнения.

…Не только русский «перебежчик», но даже многие мурзы из окружения хана советовали ему вернуться с уцелевшим войском в Крым. Но мог ли позволить Девлет-Гирей признать своё поражение? Конечно, нет! Он даже не допускал мысли, что раннее утро 2 августа 1572 года станет началом его конца.

Грозовые тучи, на протяжение двух дней безраздельно властвующие над Молодями, сменили белые кучевые облака. Они высоко плыли друг за другом по серому предрассветному небу, раскинувшись причудливыми фигурами до самого горизонта. Природа замерла в ожидании страшного и не понятного ей человеческого безумия. Даже ненасытное вороньё отлетело куда-то в лес, попрятавшись к густой кроне вековых деревьев.

Ефим Круглов доложил главному воеводе, что вся рать на своих позициях и готова к схватке. Воротынский надел на себя боевые доспехи, поцеловал перед иконой Богородицы меч с богато украшенной самоцветами рукоятью, благоговейно перекрестился и вышел из шатра. Стременные неотступно следовали за ним.

– Взбодрим воев, – ни к кому не обращаясь, проговорил Михаил Иванович, садясь на коня.

Главная резервная сила Воротынского – Большой полк был построен и изготовлен к бою. Михаил Иванович невольно залюбовался своими ратниками, мужественные, решительные лица которых вселяли уверенность в успешный исход нелёгкой битвы. Завидев воеводу, сотники встали впереди своих дружин, а воины подтянулись, поправив доспехи и крепко удерживая в руках каждый своё оружие. Восемь тысяч пар глаз строевых ратников охватили человека, которому беззаветно доверяли свои жизни.

– Вои! Братья! Злой ворог вознамерился взять под свою руку нашу державу, поругать веру православную, а нас обратить в рабов. Приспело время показать хану крымскому нашу силушку необоримую. Со смиренной молитвой и правой яростью грудью встанем за Русь святую, не пощадим животов своих за благое дело. Я с вами, вои! А с нами всеми – Господь Бог! Он подаст нам помощь свою, мы выстоим супротив ворога ненавистного, изгоним его из вотчин русских, дабы навечно забыли крымчаки дорогу к первопрестольному граду нашему – Москве. Кому же случится голову сложить на поле брани, имена героев сих прославлены будут государём Иваном Васильевичем, а семейства их ни в чём не понуждаются. Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа!

Стройные ряды ратников не шелохнулись, пока говорил воевода. И вдруг грозную тишину прорвали чьи-то зычные голоса:

– Не пощадим живота своего за Русь-матушку, князь-воевода!

– Грудью встанем перед ворогом!

– Не сумлевайся в нас, светлый князь!

– Смажем пятки крымчакам!

Воротынский, довольный боевым настроем своих ратников, поднял руку:

– С Богом, братья мои!

Развернув коня, воевода крупной рысью поскакал к месту, где под защитой старого, разросшегося дуба была сооружена для него удобная смотровая площадка. Поднявшись на дощатый настил, Михаил Иванович стал пристально всматриваться в сторону вражеского стана. Вот два всадника на низкорослых гнедой масти конях отделились от огромной толпы приготовившихся к атаке крымчаков. У одного на копье красная сигнальная лента, второй с обнажённой саблей в поднятой руке, они вихрем понеслись по лощине. Закружили, не приближаясь к «гуляй-городу», и вдруг пронзительный крик: «Ура-агш! Урра-а-агш! Кху! Кху!» густо повис над просыпающейся долиной. «Ну, вперёд так вперёд, – усмехнулся Воротынский, услышав татарский призыв к наступлению. – Мы не отстанем. Начинайте!»

Первый конный тумен, брошенный ханом на приступ, не доскакав до середины долины, смешался и неожиданно повернул вспять: размокшая от дождей земля не держала некованых коней.

– Сейчас пошлёт янычар, – тихо сказал Воротынский стоявшему рядом Ефиму Круглову. – Давай, действуй, боярин, как и договаривались. Отдаю «гуляйку» под твою руку. С Богом!

Тем временем, волна пеших крымчаков отхлынула от ханского стана и покатилась по лощине к крепости. Девлет-Гирей в придачу к янычарам спе́шил всех своих конников. В тот же миг со стороны леса раздался призывный звук боевой трубы. Ему ответила другая, третья… Подковы надёжно держали конницу князя Хворостинина. Его дружина вихрем вылетела из укрытия на лощину. И битва началась!

Янычары дрались с остервенением. Эти бесстрашные воины были гордостью турецкого султана и сполна оправдывали своё предназначение ударной пешей силы. Но и ратники князя Дмитрия Ивановича своё дело знали отменно. Применяя уже испытанный приём, они неотступно теснили янычар под стволы пушек и пищалей Юргена Фаренсбаха. С противоположного фланга то же делали донцы атамана Мишки Черкашенина. На бешеном скаку врываясь в пешие ряды крымчаков, казаки кружили по ним, сбивая к середине лощины, при этом уверенно орудуя направо и налево своими острыми как бритва шашками. Дробь и ядра косили крымчаков, стрелы с калёными наконечниками тучами впивались в их едва прикрываемые кожаными щитами тела… А они всё шли и шли волна за волной, тумен за туменом. Боже, как можно одолеть такое скопище вооружённых людей, одуревших от рекой льющейся крови!

Несмотря на отчаянное сопротивление защитников «гуляй-города», на своевременно подоспевшую дружину порубежников, на брошенные в битву все силы русских ратников кроме резервного Большого полка, крымчаки всё ближе и ближе подступали к крепости. Вот наиболее смелые из них уже несчётными муравьями полезли по деревянным стенам, надеясь попасть во внутрь «гуляй-города», другие атаковали вывезенные из укрепления колёсные пушки, которые охранял отряд из дружины князя Хворостинина. Грохот пушек и пищалей, звон металла, дикие крики людей, ржание брошенных крымчаками коней, мечущихся по полю боя – всё слилось в единую какофонию звуков.

Едкий дым от непрестанной работы огневого наряда накрыл всю лощину, лёгкий ветерок не успевал справляться с ним. Но этого и надо было главному воеводе, чтобы незаметно вывести Большой полк из крепости и скрыть его в прилегающем к долине лесу. Сердце в груди Воротынского билось, как птица, попавшая в силок. Пот из-под шелома застил глаза. Напряжение было предельным. Михаил Иванович, сидя на коне, неотрывно смотрел в сторону крепости, атакуемой уже тысячами крымчаков. Они цеплялись за каждый выступ деревянных стен, пытались пролезть в оставленные для пушек окна. Воевода с содроганием видел, как отлетали их отрубленные саблями и мечами защитников руки, катились по склону снесённые головы, а они всё лезли и лезли, карабкаясь по окровавленным трупам, по бьющимся в предсмертной агонии раненым, которые горой высились у стен «гуляй-города»…

Вдруг из крепости в сторону леса, где затаился Большой полк, взвились друг за другом три горящие стрелы. «Пора!» – Воротынский перекрестился и поднял руку. Запела труба. Восемь тысяч не изнурённых битвой, давно рвущихся в бой всадников за своим воеводой вырвались из леса на лощину и, рассыпавшись цепью, сходу ударили в тыл крымчакам. Девлет-Гирей, неотрывно следивший за сражением, понурил голову и заскрипел зубами. «Аллах покарал меня!» – только и успело промелькнуть в его уходящем сознании. Покачнувшись в седле, он бессильно упал на руки подхвативших его телохранителей.

Не более получаса потребовалось ратникам Воротынского, чтобы жалкие остатки крымчаков с дикими воплями устремились от стен «гуляй-города» к своему стану. Без труда нагоняя ревущую в испуге толпу, бросающую сабли, луки, копья, щиты, всадники Большого полка с ожесточением рубили всех, не успевших увернуться от их победно сверкающих мечей.

В азарте погони главный воевода не заметил как дружина князя Хворостинина, оставившая теперь уже не нуждающуюся в охране крепость, обогнав несущуюся, потеряв голову, толпу крымчаков, ринулась к шатру Девлет-Гирея, над которым ещё развевался ханский стяг. И не сдобровать бы крымскому царю, не выйди навстречу Дмитрию Ивановичу отряд отборных его телохранителей. Они не допустили отважного воеводу к своему властелину, не уберегли только стяг, который мгновенно был втоптан в землю копытами коней. А пока шла рубка у ханского шатра, пришедший в себя Девлет-Гирей на своём выносливом, быстроногом аргамаке, отдавшись воле Аллаха, помчался, не оглядываясь, прочь от Молодинского поля. Такого испуга, такого унижения хан никогда ещё не испытывал за всю свою долгую жизнь. Он не видел, как следом за ним неслись оставшиеся в живых мурзы, беи, темники бросив остатки своего войска и обоз на берегу Рожайки, забитой трупами погибших в невиданной битве крымчаков. Только удаляющееся с каждой минутой облако пыли выдавало местоположение беглецов.

– Вои! Доблестные ратники Московской державы! – приподнявшись на стременах, обратился главный воевода к окружившим его воинам, ещё не остывшим от только что завершившейся битвы. – Господь помог нам одержать великую победу над ненавистным ворогом. Русь-матушка спасена! Слава вам, вои! Слава вам, князья-воеводы! Слава Богу за всё! – Воротынский с трудом перевёл дыхание, спираемое не передаваемой словами радостью за счастливый исход сражения.