Все Новые имена и книги

"Мозаичная Византия в Москве, или приходи и смотри" Правда.

2 Марта 2017 года




Мозаичная Византия в Москве, или приходи и смотри

02. 03. 2017                                                     Продолжение

Спас Вседержитель авт Голышев Сергей.jpg

                                                                    ПРАВДА                              

                                                                                  «Всякая неправда есть грех».

                                                                                                                 (1Инн. 5–17)


  Всяк человек – ложь, сказано в псалме. Всяк человек – грех. Человек единственное существо на Земле, которое умеет лгать. И только, говоря правду, он перестает грешить. Не в силе Бог, а в правде. К этому надо признать и то, что сам ты не знаешь всей правды, признать, что ты до конца ничего не знаешь. Не знаешь, что сказать. Не знаешь с чего начать и чем закончить. Не знаешь, что будет завтра. Не знаешь ничего, кроме желания жить. И надо признать, что в действительности ты – никто и ничто. Наверное, это и хотел сказать Сократ своей фантастической фразой:

  «Я знаю только то, что я ничего не знаю, но другие не знают и этого».

  Всю правду до конца знает только Бог. Этому знанию можно только подчиниться, сдаться, смириться и уже только поэтому стать самим собой, когда Бог становится всем, а ты – ничем. И надо признать, что ты не всесилен перед лицом обстоятельств. Но быть может, в этот момент собственного бессилия ты вдруг и почувствуешь возможность сделать первый шаг к правде. Бог начинается в немощи. Идя вперед, никогда не возвращайся обратно потому, что уже не вернёшься никогда. Возврат равноценен прямой лжи. Выбор сделан, значит – ничего нельзя изменить. Сделанный выбор – как в аптеке – возврату не подлежит.

  Незнание правил истины не освобождает от ответственности за ложь. За все придется отвечать.

  Так, шагнув с парашютом из летящего самолета в небесную пропасть, парашютист безотчетно принимает условие, что возвращение обратно в самолет тоже уже невозможно. Надо только подчиниться ситуации, собраться и подготовиться к приземлению. Главное-то, чтобы парашют не подвел...

  У каждого человека свой парашют. Над каждым раскрывается свой парашютный купол. И Сергей вдруг увидел, как над ним раскрылся купол крестильного храма с изображением Спаса Вседержителя.

  И вдруг он всем нутром своим почувствовал, что вся настоящая Божья Правда – это и есть спасение человека. И что Бог дает ему возможность обрести спасение именно, тем, что сегодня он делает мозаику в храме. Ибо те, кто строит и украшает храм, входят в историю не только человеческую. Их имена особо записываются в Книге Жизни. Можно верить, что многие грехи людям прощаются за такое святое дело. И невозможно отрицать, что именно Бог благословил Сергея на это святое дело рукой отца Димитрия.

* * *

  Работа, связанная с мозаикой, на семьдесят процентов зависит от подготовительной работы.

  В бой без подготовки не ходят.

  Нужно закупить смальту и наколоть ее. Раздобыть известь, песок, достать цементный клей. Нужно просто иметь молоток и талион с победитовыми наконечниками.

  В Византии существовал конвейерный способ подготовки мозаики. Одни варили смальту, другие ее кололи, третьи подготавливали известь. И последние были художники-мозаичисты, которые уже делали мозаику. Сергею же впрямь предстояло все делать самому в одном лице. Делать все, но не все сразу.

  Сергей переоделся в старенькую рабочую одежку, взял этюдник и вышел в церковный двор. Так для себя хотел храм порисовать. Заодно и подумать. Тут к нему подошла женщина и говорит:

  – Это вы у нас новый сантехник?

  Сергей слегка опешил.

  – Нет-нет. Это наш художник, видишь у него этюдник, – поправил ее проходивший мимо мужчина. Это был сторож или охранник храма Николай. Иконописец. Сторож-охранник по совместительству. Или наоборот – не суть.

  – Ой! Простите. Я так подумала, потому что у нас во дворе с таким же этюдником сантехник ходит. Ему удобно в нём свои инструменты таскать.

  Что же сантехник тоже, если обратиться к метафоре, в своем роде художник. И любой художник вполне может быть и сантехником. Сергей в этой встрече увидел определённый знак свыше: ему здесь возгордиться не дадут….

  Отец Дмитрий как-то пошутил по этому поводу:

  – Леонардо умер, Микеланджело умер, один Сергей остался…

  Но это было ещё не всё. Примерно через час после разговора, в котором Сергея перепутали с сантехником, пришел какой-то мужичина. Был он скромный такой из себя, с густой бородой. Поинтересовался, что будет здесь делать Сергей. Сергей ответил.

  И тут незнакомец вдруг сказал:

  – Советую тебе оставить работу у отца Димитрия, потому что он нехороший человек.

  «Ну, началось!» – подумал Сергей, – «Еще не приступил к работе, а искушение уже дружески постучало тебя по мозгам».

  А искуситель планомерно продолжал:

  – Давай лучше переходи к нам. Мы – беспоповцы. У нас спокойно…

  – Спокойно, как у мертвецов. Нет, спасибо.

  На этом они и разошлись. Незнакомец ушел. Но искушения никогда никуда не уходят. Они всегда ждут своего коварного момента. Сергею оставалось только перекреститься:

  «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».

  Сергею вспомнились и слова святого Иоанна Кронштадского:

  «Дьявол всячески старается закрыть от нас светлый лик людей представить его в виде мрачном. Крайне остерегайтесь смотреть его глазами на людей»...

  Не надо смотреть на мир глазами сатаны. Расшеперишь свои глазища так, да ничего кроме ада не увидишь. А в аду – око за око. А в аду искусства нет.

  Правильный взгляд – смотреть на все глазами Христа. У художника должен быть поставлен правильный взгляд. Не случайно говорят – глаз, как алмаз.

  Еще Леонардо да Винчи говорил, что художник должен доверять своему глазу. Глаз его должен быть правильно поставлен. Так ставят руку пианиста и голос певца. Самый правильный глаз – это глаз Иисуса Христа. Не случайно есть икона с названием «Всевидящее око».

  Сергей заглянул в купол храма, как в божье око. Там пока зияла пустая серая бетонная вогнутая поверхность купола. Там надо было сделать образ Христа – четкий, как зрачок глаза.

  Отношения с Богом таинственным образом связаны с отношением с самим собой. И эти взаимоотношения Сергею предстояло почувствовать здесь – под куполом крестильного храма.

  И они назвались еще одним смысловым словом – синергия. Такое слово по звучанию чем-то похоже на слово «синица». Лучше синица в руки, чем журавль в небе.

  Так оно впрямь и есть. Лучше синица.

  Синергия – это такое сотрудничество с Богом. Конечно, если тебе потребно это сотрудничество. Бог никому себя не навязывает. Он может оставить человека и одного, если человек этого хочет. Это выглядит, примерно, так, как рассказывал Сергею один монах:

  – Если ты водитель и сидишь за рулем, то ангел-хранитель находится с тобой рядом до скорости, примерно, в 110 километров в час. Если ты продолжаешь повышать скорость, то ангел-хранитель оставляет тебя на твое личное усмотрение. Авось, пронесёт. Ты сам себе голова и сам эту голову имеешь полное право потерять. Но чаще всего бывает так, что именно в этот момент от страха потерять голову человек и вспоминает о Боге. Потерять голову легко, намного легче, чем снова ее приобрести…

  Первую мозаичную икону в крестильном храме надо было начинать с купола. Условно – с головы церкви. Всё привязывается к ней. Бог и Небо всегда там – вверху. Там – Христос. В куполе, как в перевернутой чаше, чаще всего изображался образ Пантократора, что в переводе с греческого языка означает Вседержителя.

  Собрался своеобразный худсовет в трех лицах: настоятель отец Димитрий, архитектор Сергей Яковлевич Кузнецов и мозаичист Сергей. Решено было делать икону Спаса Вседержителя величиной во весь купол. Это было желание, прежде всего, самого настоятеля. Нужно было, чтобы все выглядело монументально. Весомо. Убедительно.

  Сергей тогда подумал, что иного решения и не могло бы и быть, потому что и сам отец Димитрий Смирнов всегда выглядел монументально. По заказчику и заказ.

  Храм изнутри был еще не оштукатурен и поэтому напоминал кирпичный колодец высотой или глубиной (это как кому угодно) в четыре этажа. И еще он странно напоминал Сергею узкий пещерный грот из потаенных горных мест скалистого Крыма.

  Собственно, храм, когда он не украшен фреской или мозаикой, действительно похож на пещеру древнейших времен. Ну, так времен неолита.

  Вот в таких пещерах в конце девятнадцатого века (как поздно, однако) впервые нашли наскальные рисунки первобытных людей потрясающего мастерства по исполнению. Еще Пикассо заметил их совершенство. И это были наши предки – хомо сапиенс. Так они выживали. Ведь рисунки человека не просто какие-то там придумки. Это – проявление его веры в жизнь.

  А ученые (наверняка – английские) открыли, что всем известные неандертальцы вымерли потому, что не умели рисовать.

  Рисование – это спасительный дар Божий. Пока люди рисуют, они вечны, они с Богом. Рисуйте, люди. Рисуйте все. Если ты рисуешь – значит ты существуешь. Если не умеешь рисовать, сочувствуй рисовальщику.

  Отец Димитрий по первому образованию скульптор. Но с тех пор как стал священником, никак не проявлял себя на этом поприще ваятеля, но почеркушки делал. Так иногда делал для Сергея некоторые почеркушки, объясняя то, чтобы он хотел увидеть в мозаиках крестильного храма. Собственно, любому человеку, даже не умеющему рисовать, рисовать полезно. Просто делать почеркушки или каракули. В Евангелие написано о Христе как он сидел и что-то чертил на земле. И надо помнить, что Христос по преданию первый создатель иконы. Практически это был автопортрет.

  Все знают, как он называется – «Спас нерукотворный».

          * * *

  Леса под куполом возвели быстро. И Сергей почувствовал, что такая особая скорость будет преследовать его повсеместно изо дня в день. Делать мозаику быстро – особая ипостась. И это подтвердилось.

  Пришли староста вместе с архитектором и стали просить – делай, дескать, как можно быстрее, а то тут у них еще один претендент на делание мозаики есть, которого они очень не хотели бы видеть:

  – Давай, давай! Делай быстро...

  Сергей не понял к чему такая спешка? Но крепко задумался о том, каким способом можно покрывать такие огромные площади мелкими модулями мозаичной смальты. Однако, тяжело... Однако, искушение. И что?

  Но идея в быстром исполнении мозаики (труда кропотливого и долгого) уже была заложена с самого начала. Если раньше Сергей делал трёхметровую фигуру за три-четыре месяца, то теперь ее надо было сделать за месяц.

  В Италии в храме Сан-Марко в делании мозаик участвовало три поколения художников. Сергею предстояло сделать работу где-то примерно такую же.

  Чтобы делать быстро, один из ходов (все мозаичисты его знают) – это увеличить модуль кусочков смальты или тостеров. Второй же ход – это выбор стиля.

  Сергей выбрал более архаичный ранний стиль. Не такой стиль, как в Сан-Марко или в Софии Константинопольской. Делать старался быстро.

  А отец Димитрий однажды спросил:

  – Ты ждешь, когда я умру. Когда закончишь?

  Сергей хотел сказать, что, мол, пока я делаю мозаику, вы не умрёте. Но что-то рискованно так говорить. А вдруг так и получится – прекратит Сергей делать мозаику, и отец Димитрий умрёт. Сергей стал стараться еще быстрее делать мозаику, используя все возможное и невозможное для этого.

  Как сделать мозаичную икону? С какой стороны подойти? К таким делам надо подходить не нахрапом, а с кротостью и смирением. Кто кроток перед Богом, тот прост перед людьми. Кротость сестра простоты.

  Краткость, кротость и простота (но не та простота, которая хуже воровства) стали главными идеями в исполнении мозаики. Все предусмотреть было трудно. В больших работах – это закономерность. Но то, что делалось, делалось искренне.

  Сергей выбрал путь простоты. Не упрощал, не опрощал. Так можно скатиться до прямой примитивности и даже глупости. Он стремился к естественной простоте, которая в порывах вдохновения перерождалась в сверхъестественную простоту. Простота – самый короткий путь к цели. В конце концов и самый быстрый тоже.

  – Где просто, там ангелов со ста, а где мудрено, там ни одного. Где нет простоты, там одна пустота, – говорил святой Амвросий Оптинский.

  Простота должна быть и между людьми. Где начинает появляться нелепая сложность недалеко и до прямой лжи.

  Поэтому, на всякий случай, Сергей нашел своего предполагаемого конкурента. Для того, чтобы не усложнять с ним отношения.

  Был готов по-христиански уступить ему. Но выяснил, что столь «нелюбимый» старостой и архитектором мозаичист не собирался работать в крестильном храме. На том и договорились.

  Да, делать мозаику надо было быстро. Делать быстро – не значит суетиться. В красоте нет суеты. Красота всегда легка, воздушна и одухотворенна. Работа художника всегда должна выглядеть так, словно она сделана без труда, легко и желательно гениально.

  Кто из людей увидит, сколько для этого было вложено труда? Никто – нигде и никогда. Искусство не терпит пота. На твоем рисунке не должно быть и намёка на то, как тебе было трудно рисовать. Всё должно быть легко и свободно,… и таинственно.

  Должна быть тайна. Зритель видит только это. Зрителю важно не как или что сделано, ему важно знать – зачем это сделано, важно знать не что, а кто изображен художником.

  Как это сделано видят только художники-мастера. Из-за чего часто спорят и напрасно ломают копья, портят друг другу нервы.

  Чем человек отличается от всего окружающего мира: от камня, от растения, от птицы, от зверя? Зверь всегда зверь, растение всегда растение, камень всегда камень. И только человек может стать ангелом. Может обожиться. Если Бог даст.

  Едва ли не в первую же ночь с начала работы ему, когда он лег спать и закрыл глаза, вдруг привиделось нечто. Это был еще не сон, это была скорее вспышка образной его фантазии, в которой он увидел себя как бы со стороны, почему-то сделанным из мозаики, сделанным из мелких частичек (тестеров) смальты, из смальтинок. То есть плоть его была в тот миг не живой (не из мяса и костей), а лежала на простыне постели вся из мозаичной разноцветной смальты похожая на некую смальтовую кольчугу. Сергей свою игру художественной фантазии не воспринял как сон. Это выходило за рамки сна, потому что было ближе к реалиям его жизни в мозаике. Это было художественное, образное объяснение его внутренних творческих переживаний. Это был не сон, а какое-то предчувствие. Здесь не было ничего неестественного. И в то же время в этом не было ничего естественного. Но вот ощущение чего-то сверхъестественного таинственно присутствовало.

  Отцы церкви говорят, что сны от сатаны всегда весьма приятны. Сергей точно не увидел для себя ничего приятного. Скорее это было нечто непонятное. Уж нет ничего непонятнее, чем почувствовать себя не в своей тарелке или, точнее, почувствовать себя лежащим в своей постели в плоскости стеклянно-каменного изображения. Хотя, как и все люди, Сергей иногда задумывался – что же есть на самом деле сны? А кто из нас не задавался таким вопросом. Правильный вопрос.

  И Сергею однажды приснился объяснительный сон. Сон-ответ.

  Он увидел во сне, что кто-то ему говорит – «Ты пытаешься во сне найти ответ, найти свой путь?» Сергей не задавался именно таким вопросом. Хотя подспудно мы все нередко задаемся таким вопросом.

  Сергей явно испугался этих слов и попытался проснуться. Но вдруг невольная сила любопытства заставила его вернуться в сон. Он с тайным страхом стал ждать ответа, словно кто-то невидимый и светлый притягивал к себе все его внимание. И вдруг он явственно услышал произнесенную фразу:

  «Благословен, грядый во имя Господне».

  И тут же услышал разъяснение к этим словам – «Вот твой путь!»

  Сергей тут же проснулся. Вспомнил, что где-то уже слышал всё это. Взял Евангелие и нашел в нем эту цитату. Это уже был не столько сон, сколько явь.

  На следующий день, когда Сергей приступил снова к работе, он вдруг понял, почему увидел себя в образе сюрреалистической мозаики. Единство формы и содержания?

  Сергей подумал:

  «Мозаика… мозаика. Если приглядеться, мозаика – она всюду. Мозаика полей и лесов. Мозаика гор и морей. Мозаика неба и облаков. Мозаика звезд. Мозаика культур. Мозаика храмов. Мозаика везде! Мозаика снаружи. Мозаика внутри. Весь мир – мозаика! Я – тоже мозаика! Да прямо так оно и есть. Толи сон, толи явь. Прямо Менделеев во сне… Привиделось же такое… Господи помилуй… Осталось только написать периодическую таблицу по цветной смальте».

  Каждый художник, когда делает свою работу, то делает не только образ, не только картину или икону, но и самого себя. Передает свои мысли, душу и сердце своему произведению. Рембрандт говорил, что останется жить в своих картинах.

  Похоже искусство параллельно вечности и спасению. Надо помнить слова святого Амвросия Оптинского, что искусство – это печаль о рае. Искусство говорит о рае. Мозаика говорит о рае. Тоскует о рае.

  И закономерно, что Сергей увидел сам себя в образе мозаики на собственной простыне. И это был ни сон, ни даже мозаичное видение, это было результатом размышлений Сергея о мозаике и ее сущности. Тоска о рае. Каждый человек чем-то похож на мозаику. Каждая частица его словно бы сделана или собрана из камешков-смальтинок. Иоанн Креститель сказал:

  “…и не думайте говорить в себе: “отец у нас Авраам”, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму” (Матф.3:9).

  В те древние времена язычников образно называли камнями. Не валунами, не скалами, а именно – мелкими камнями или камешками. Именно из таких камешков и делается мозаика. Из обыкновенных камешков делается христианская мозаика, делается образное собрание камней. Камешки как бы преобразуются, и из них рождается икона. Они становятся частью святости, частью духа, души и радости.

  Когда писатель Флобер писал свой роман «Госпожа Бовари», он сказал:

  – Мадам Бовари – это я.

  Так что на сегодняшний день и Сергей мог сказать:

  – Мозаика – это я.

  А как же иначе? Никак.

© Сергей Голышев, текст, фотографии

Редактор, корректор Ирина Васильевна Ерёмина

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ


Теги: -
0